(1983-09-20 ) (82 года)

Павел Николаевич Шульц (23 октября 1900 года , Санкт-Петербург - 20 сентября 1983 года, Коктебель) - археолог и историк, сотрудник , доктор исторических наук, профессор, организатор и бессменный руководитель Тавро-скифской экспедиции .

Биография

Павел Николаевич родился 23 октября 1900 года (или 1901 года) в Санкт-Петербурге , в немецкой семье потомственных учёных. В 1923 году окончил Петроградский университет по специальности археология и история искусства. Ещё обучаясь в университете, во время гражданской войны, проводил археологические раскопки в Крыму, после окончаеия работает в Эрмитаже , специалистом в области скифской и сарматской монументальной скульптуры. С 1925 года - старший научный сотрудник античного отдела . В 1929-30 гг. работает на историко-лингвистическом факультете ЛГУ . В 1933-1934 годах проводит археологические разведки в Крыму - на греческом Кульчукском городище и греко-скифском - Кара-Тобе . В 1935 году получает должность доцента в Академии художеств, в 1936-37 гг. в качестве совместителя преподает на историческом факультете ЛГУ .

В 1948 году, по предложению Президиума АН СССР Шульц организует научно-исследовательскую базу Академии Наук в Крыму, которую вскоре преобразует филиал Академии, сам учёный становится руководителем только одного из отделов - отдела истории и археологии Крыма, в 1956 году поселяется в Коктебеле. В дальнейше зона исследований и раскопок была значительно расшрена, переместившись в восточный Крым - последней крупной работой учёного были многолетние раскопки на плато Тепсень . С 1966 года, после внезапной смерти В. Ф. Гайдукевича , возглавил античный отдел , в котором проработал до выхода на пенсию в 1974 году. Последние году провёл в Коктебеле, где скончался 20 сентября 1983 года. Кремирован, похоронен с родителями на Волковом кладбище . Научное наследие учёного включает более 60 работ.

Напишите отзыв о статье "Шульц, Павел Николаевич"

Примечания

Ссылки

• Зайцев Ю. П.
• Криштоф Е. Г.
• Махнева О. А.
• Корзинин А.Л.

Отрывок, характеризующий Шульц, Павел Николаевич

– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m"ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j"avoue que votre victoire n"est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l"autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C"est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.

Павел Николаевич Шульц – известный историк, археолог, искусствовед, посвятивший свою жизнь изучению античных и скифских памятников Крыма и Северного Причерноморья. Он родился 9 (22) октября 1900 г. в Петербурге. Его отец, Н. П. Шульц, ученый-биолог, заведовал Ботаническим кабинетом Петербургского университета и вел занятия со студентами. Интерес к истории П. Н. Шульц унаследовал от своей матери - дочери известного историка, специалиста по русской истории, профессора Варшавского и Харьковского университетов Н. Я. Аристова. Закончив в Петрограде среднюю школу в 1918 г., Павел Николаевич поступил на историко-филологический факультет Петроградского университета, но вскоре прервал занятия, уйдя на службу в ряды Красной Армии. Возвратившись в Петроград в 1921 г., он продолжил ученье в университете, который закончил в 1923 г. по специальностям археология и история искусства древнего мира. В 1926 г. он был принят в аспирантуру Государственной Академии истории материальной культуры (ГАИМК). После окончания университета П. Н. Шульц работал в Государственном Эрмитаже, а после окончания аспирантуры в 1929 г. был зачислен на должность старшего научного сотрудника античного отдела ГАИМК. С этого же времени начинается его работа в Ленинградском государственном университете, с 1936 г. – в Академии художеств. К концу 30-х годов Павел Николаевич становится крупнейшим специалистом в области скифской и сарматской монументальной скульптуры.

В самом начале Великой Отечественной войны Павел Николаевич вступил добровольцем в ряды ополченческой дивизии, в конце июля 1941 г. перешел в партизанский отряд. Страстный охотник и следопыт, прекрасный знаток местности, умеющий ориентироваться в любых условиях, опытный полевой исследователь, великолепный наблюдатель - все эти качества особенно пригодились бойцу партизанского отряда, действовавшему в тылу врага в тех тяжелых условиях, когда кольцо блокады сомкнулось вокруг Ленинграда. Работая проводником партизанских отрядов в суровую зиму 1942 г. на Волховском фронте, Павел Николаевич получил тяжелое ранение и обморожение. Ему пришлось ампутировать пальцы рук. За боевые заслуги П. Н. Шульц был награжден орденом Славы III степени и медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг».

Выйдя из госпиталя в 1943 г. П.Н. Шульц остается в Москве и работает старшим научным сотрудником Института истории материальной культуры. На протяжении 5 лет (1944-1948) он по совместительству заведовал также античным отделом ГМИИ им. А. С. Пушкина. Кипучей энергии ученого хватает и на преподавательскую работу в художественном институте им. В. И. Сурикова и на искусствоведческом факультете МГУ. В 1948 г. Президиум АН СССР направил П. Н. Шульца в Симферополь для организации Крымской научно-исследовательской базы Академии наук СССР. В составе базы Павел Николаевич создал отдел истории и археологии Крыма, который он возглавлял на протяжении почти двух десятилетий.

Знакомиться с археологией Крыма П.Н. Шульц начинает еще в начале 30-х годов. В это время он осуществил разведочное обследование побережья Северо-Западного Крыма, где открыл ряд греческих и позднескифских укрепленных и неукрепленных поселений, а также провел раскопки на городище Кара-Тобе недалеко от г. Саки. В конце 50-х годов П. Н. Шульц возобновил широкие и всесторонние полевые исследования в Северо-Западном Крыму, которые продолжаются и сейчас его учениками и последователями.

В 1945 г. по инициативе П. Н. Шульца была организована Тавро-скифская археологическая экспедиция Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина и Института истории материальной культуры АН СССР. Павел Николаевич возглавил ее и с этого момента на несколько десятилетий оказался неразрывно связан с возрождением и развитием археологической науки в Крыму. Основное внимание было сосредоточено на исследовании скифских и таврских древностей, что было обусловлено серьезными пробелами в изучении истории и материальной культуры этих этносов. Одним из главных объектов исследований становится городище Неаполь скифский в Симферополе. Раскопки памятника продолжались 6 лет, до 1950-го года включительно. За это короткое время была открыта сложная система городских укреплений, мавзолей с захоронениями позднескифской знати, общественные и жилые сооружения, вырубленные в скале гробницы с художественной росписью. П. Н. Шульц успевал не только работать в поле, но и готовить к публикации результаты полевых исследований: в 1953 г. в Москве увидела свет книга ученого «Мавзолей Неаполя скифского», а в 1957 г. в Киеве – обширная статья «Исследования Неаполя скифского в 1945 – 50 гг.».

Однако деятельность ученого и его экспедиции не ограничивается Неаполем скифским. Проводились раскопки Керкинитиды и Калос Лимена в северо-западном Крыму, Инкерманского и Чернореченского могильников в окрестностях Севастополя, таврских памятников в горной части полуострова. В 1952 г. под руководством П. Н. Шульца начала работать Северо-Крымская археологическая экспедиция, проводившая масштабные исследования по трассе строительства Северо-Крымского канала и в зонах орошения земель в Степном Крыму.

В 1966 г., после смерти бессменного руководителя Боспорской археологической экспедиции ИИМК В. Ф. Гайдукевича, экспедицию возглавил П. Н. Шульц. Исследователю пришлось покинуть Крым и перейти на работу в Ленинградское отделение Института археологии, возглавив античный отдел. Здесь он проработал до 1974 г., когда из-за болезни вынужден был покинуть институт.

Павел Николаевич ушел из жизни 20 сентября 1983 г., не дожив чуть более месяца до 82 лет. Урна с его прахом захоронена рядом с родителями на Волковом кладбище в Петербурге.

Из воспоминаний учеников П. Н. Шульца

Ольга Махнева, археолог:

... Помню самое первое впечатление. Вдруг по музею забегали его сотрудники, с трепетом восклицая: «Идет профессор Шульц!!!». Затем я увидела человека небольшого роста с огненно-рыжей шевелюрой и бородой и с такими же веснушками, одетого, согласно веянию того времени, в солдатскую гимнастерку, с полевой сумкой через плечо. От него исходила мощная энергия и необыкновенное обаяние. Особенно поражал его взгляд - цепкий, пронизывающий, умный и очень добрый. Мне тогда, двенадцатилетней девочке, он казался небожителем… П. Н. Шульц мог по рассеянности надеть чужую шляпу, пальто, взять чужой портфель, потерять где-нибудь свой или надеть галоши на 3 размера больше, носить их, удивляться тому, что они увеличились в размере, закладывать туда газеты и, хромая, так ходить по городу. Но он никогда не ошибался, отсылая автора к тому или иному источнику в литературе или отчетах, начиная от палеолита и кончая поздним средневековьем. Он ежедневно читал кучу всякой научной литературы, иногда возвращаясь к давно прочитанному, и все это непостижимым образом укладывалось в его голове. У него всегда была очередная, пронумерованная общая тетрадь, в которую заносились основные. положения всех прослушанных им докладов и сообщений. То же он делал, посещая различные памятники археологии и архитектуры. Все это хранилось у него в идеальном порядке, и я видела их еще в самом конце 70-х годов, когда в Коктебеле, уже на пенсии, он что-то хотел найти. Поэтому по любому вопросу Павел Николаевич всегда давал самую квалифицированную информацию, добавляя при этом и свое отношение к той или иной проблеме...

Олег Домбровский , археолог, искусствовед:

...Павел Николаевич Шульц - после госпиталя «нестроевой» - работал в Москве, в ГМИИ. Холодным и пасмурным утром в нетопленном четыре года и насквозь пропыленном музее нашел своего учителя другой «нестроевик» - один из пишущих эту книгу. Ему и предоставляется слово, ибо все, что произошло потом, имело прямое отношение к разработке таврской проблемы.

- Вы еще не сняли погоны? - обнимая ученика, воскликнул Шульц своим по-прежнему звонким и чистым голосом, как-то не вязавшимся с новым его обликом - густой рыжей бородой (раньше ее не было и в помине), унаследованными от фронта гимнастеркой и кирзовыми сапогами, ватником, выданным администрацией музея.

Стоял апрель сорок пятого, и каждый из нас обладал пока только теми материальными благами, какие уделил ему каптенармус последней воинской части.

- Рассчитываю на вас, - с первого же слова заявил Шульц, точно продолжая разговор, неожиданно и горько прервавшийся в одно солнечное ленинградское утро.

- В июле едем в Крым. На раскопки, - повторил он на прощанье после обмена адресами.

Вот и тогда, в сорок первом, такая же самая поездка намечалась тоже на июль...

Итак, загадочные тавро-скифы (или, по другой, тоже древней версии - скифотавры) снова на повестке дня. Вчерашние фронтовики теперь - Тавро-скифская археологическая экспедиция Академии наук СССР. «Товаро-скифская экспедиция» - начертал мелом некий представитель службы движения на нашем обшарпанном «телячьем» вагоне. В нем, обтянув замызганные дощатые стены свежей пахучей рогожей, загрузившись продовольственными пайками на все лето, едем и мы сами. Едем во главе со «старшим экспедитором», как всю дорогу, нам на потеху, величают П.Н. Шульца и железнодорожники и пассажиры длиннющего и несуразнейшего «пятьсотвеселого» поезда.

Мы следуем в Крым примерно по маршруту «матушки» Екатерины и ненамного быстрей, чем она. Восстановлена лишь одна колея пути. Поезд либо простаивает часами - даже днями - в каком-нибудь тупике, либо делает неожиданные рывки вперед. Свежие следы войны, трагические пепелища дотла разрушенных сел, развалины жилых домов, вокзалов, пакгаузов то проплывают перед нашими глазами под жалобный скрежет плохо смазанного металла, то проносятся стремглав, и тогда лязг и визг «пятьсотвеселого» звучат как вопль отчаяния и нестерпимой боли...

Иногда, на заведомо долгих стоянках, мы, все еще мыслями солдаты, отходили от поезда, чтобы окинуть взглядом знатока чьи-то брошенные траншеи, противотанковые рвы, разбитые снарядами блиндажи. И странно было слышать от главы экспедиции забытые слова - «обнажения грунта». Использовать для археологической разведки все эти «обнажения», пока они еще не засыпаны, не заросли, не замыты вешними водами, - такой родился план в голове нашего старшого.

В пути и на долгих остановках мы уже начали детализировать его замысел, обдумывать методику изучения и фиксации грунтовых срезов - многочисленных, но для археологии, как-никак, случайных, сделанных вовсе не для нужд этой науки и отнюдь не по ее правилам. Мы приучали себя улавливать взглядом и «читать» стратиграфию любых срезов, привыкали смотреть на них глазами исследователей прошлого. Много раз потом вспоминались нам - и как пригодились! - импровизированные уроки Павла Николаевича, преподанные на ходу.

До сих пор непонятно, учился ли тогда и он сам, П.Н. Шульц, чему-то для себя новому, или устраивалось это нарочно, специально для нас, чтобы заранее создать нужное настроение, морально подготовить к предстоящей работе. Ненавязчиво, исподволь, но, как всегда, последовательно и методично, перестраивал он вчерашних фронтовиков с покалеченными телами и израненными душами в «гражданских» - тех прежних мирных научных работников и студентов, какими были мы накануне войны и, оказывается, в глубине души продолжали оставаться. Это походило на пробуждение от кошмара, в котором, увы, ничто не было сном...

Мавзолей Неаполя Скифского.

// М.: «Искусство». 1953. 124 с.

- 3

Введение. - 5

Открытие и раскопки мавзолея. - 9

Архитектура мавзолея. - 13

Расположение погребений. - 20

Каменная гробница. - 21

Деревянный саркофаг. - 25

Погребения в деревянных ящиках и конские захоронения. - 30

Вопрос о времени постройки и разрушения мавзолея. - 40

О социальной принадлежности и этническом составе погребённых. - 42

Скифские, сарматские и греческие элементы в погребальном обряде и инвентаре. - 44

Характер местного художественного ремесла. - 46

Вопрос о генезисе архитектурных форм мавзолея. - 48

Мавзолей - памятник городской культуры поздних скифов. - 50

Заключение. - 52

Примечания. - 53

Принятые сокращения. - 54

Описание таблиц. - 72

Перечень иллюстраций. - 87

Таблицы. - 89

В истории русской науки есть ряд блестящих археологических открытий, позволивших совершенно по-новому оценить целые исторические эпохи далёкого прошлого нашей Родины.

К таким открытиям можно отнести результаты раскопок многих царских скифских курганов: Мельгуновского, Келермесского, Куль-Обского, Чертомлыцкого, Александропольского, курганов Солоха и Карагодеуашх.

Мельгуновский курган, раскопанный в 1763 году, и дополняющий его раскопанный позднее Келермесский курган (1903) дали многочисленные высокохудожественные изделия из золота и других материалов, познакомившие нас с культурой ранних скифов архаического периода (VII-VI века до н.э.). Раскопки Куль-Обского кургана (1831), Чертомлыцкого (1862) и кургана Солоха (1912-1913) обогатили коллекции Эрмитажа замечательными изделиями из драгоценных металлов, относящимися к культуре скифов классической, средней, поры (V-IV века до н.э.). Курганы Александропольский (1851) и Карагодеуашх (1888) дали новый богатейший материал по культуре поздних скифов раннеэллинистического времени (III век до н.э.) на территории Приднепровья и Нижней Кубани.

В советское время были произведены широко известные раскопки курганов скифо-сарматской эпохи в Северной Монголии (Ноин-Ула, 1924-1925 годы) и на Алтае (Пазырык, 1927-1929, 1947-1950 годы). В эту же серию крупных достижений советской археологии, имеющих мировое значение, являющихся гордостью нашей отечественной науки, можно ввести открытие мавзолея близ Симферополя на территории Неаполя Скифского, столицы государства поздних скифов. Это открытие, осуществлённое советскими археологами

в 1946 году, вписало новую главу в изучение скифской культуры позднейшего периода (последние века до нашей эры - первые века нашей эры). Вопросы, остававшиеся до сих пор дискуссионными, с открытием мавзолея и других памятников Неаполя Скифского встали на почву неопровержимых фактов. Стало ясным, что скифы, вопреки утверждениям многих западных учёных, выдающих скифов за диких азиатских кочевников, создали своё государство, что они строили города и погребальные сооружения городского типа, что они были знакомы с каменной архитектурой и, не ограничиваясь так называемым «звериным стилем», в котором доминировали изображения животных, создали в искусстве свой монументальный стиль.

Открытие и раскопки мавзолея Неаполя Скифского с его многочисленными погребениями представителей скифской знати осуществлены Тавро-скифской археологической экспедицией, организованной в 1945 году Институтом истории материальной культуры Академии наук СССР и Музеем изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. В дальнейшем, начиная с 1948 года, руководство экспедицией перешло к Крымскому филиалу Академии наук СССР. В работах экспедиции участвовал в 1945-1948 годах Крымский областной музей краеведения. Руководил экспедицией старший научный сотрудник ИИМК АН СССР и ГМИИ П.Н. Шульц, в настоящее время заведующий отделом истории и археологии Крымского филиала Академии наук СССР. Деятельное участие в создании экспедиции принимал народный художник СССР С.Д. Меркуров. Наиболее ценные находки поступили в Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

Описание таблиц с датировками погребений составлено в настоящей книге научным сотрудником ИИМК АН СССР Н.Н. Погребовой.

Предлагаемая вниманию читателей первая развёрнутая публикация находок в мавзолее познакомит широкого читателя с источниками, открывающими новую страницу в богатой и многогранной истории культуры и искусства нашей Родины.

Часть учёных согласилась с мнением Бларамберга, часть категорически отрицала его выводы. Интересно, что те учёные, которые побывали на самом городище и даже произвели на неём небольшие раскопки, например выдающиеся русские археологи Уваров и Веселовский, - поддержали мнение Бларамберга. Другая группа учёных - по преимуществу немцев, никогда не бывавших на городище, - высказалась против предположений Бларамберга.

Вопрос а том, был ли здесь в древности город Неаполь-Скифский и кто изображён на рельефе, оставался неразрешённым на протяжении целого века. К тому же в скором времени и сам рельеф с изображениями старика и юноши был утерян, и все учёные после Бларамберга пользовались крайне неточным его рисунком, не видя самого оригинала.

Прошло более ста лет после открытий Бларамберга. Вопрос об утерянном рельефе стал уже забываться.

И вот уже в советское время, в 1937 году, совершенно неожиданно археолог П. Н. Шульц в фондах Музея скульптуры Академии художеств обнаружил небольшой гипсовый слепок и увидел, что он представляет собой отливку с древнего мраморного рельефа, найденного Бларамбергом.

Это был точный слепок с утерянного памятника. И вновь возник вопрос: кто же изображен на рельефе?

На основании сопоставления головы бородатого скифа на найденном слепке с изображениями Скилура на монетах, которых к этому времени было найдено больше, чем при Бларамберге, можно было, наконец, решить, что на мраморном рельефе был изображён скифский царь Скилур.

Если старик был Скилуром, то кто же был юноша справа от него?

Изображение молодого мужчины рядом с царём, одинаковые у одного и другого скифские шапки наводили на мысль, что юноша был Палаком, сыном Скилура. Изучение обломка рельефа и сравнение его с другими целыми рельефами того времени позволило П. Н. Шульцу установить, что наш обломок является частью рельефа с изображением двух всадников, едущих рядом .

Скифский царь Скилур и его сын Палак (обломок рельефа)

Известняковый рельеф с изображением скифского царя Палака (Конец II века до нашей эры)

Одновременно встал другой, более существенный вопрос: где же находился Неаполь-Скифский и каков характер культуры скифов этого времени? В самом деле, если в руинах городища были найдены мраморный рельеф с изображением скифских царей, постаменты от статуй с надписями, одна из которых упоминает Скилура, большой известняковый рельеф с изображением юноши на коне, повиднмому, скифского царя Палака, то все эти находки говорили, что перед нами действительно развалины древнего скифского города. Этот город был украшен статуями и рельефами скифских царей, в нем ставились плиты с надписями, в которых объявлялась благодарность военачальникам за удачные военные действия, и посвятительные надписи разным богам. Портретные рельефы, найденные на городище, в особенности героизированное изображение юного Палака на коне, отличаются самобытным характером. Они чем-то напоминают позднейшие скульптурные изображения Георгия Победоносца в древнерусском искусстве. Вокруг городища еще в прошлом столетии было найдено много погребений, что опять-таки указывало на длительную жизнь этого Древнего города. Всё говорило за то, что скифы достигли в те далёкие времена уже высокого для своего времени уровня культуры.

А вместе с тем среди многих учёных долго держалась ошибочная точка зрения о том, что скифы не знали городской культуры и не создали своего государства. Особенно широко было распространено это ложное мнение за границей, где скифов изображали, как диких монгольских кочевников, якобы стоявших на низкой ступени развития.

Опровергнуть эти ложные взгляды можно было лишь путем планомерно поставленных длительных раскопок, в первую очередь скифского городища близ Симферополя. Кроме того, нужно было широко развернуть археологические разведки по всему Крыму, куда переместился центр скифского государства в III–II веках до нашей эры.

Ещё в 1945 году Всесоюзное совещание советских археологов приняло решение об организации Тавро-скифской археологической экспедиции Института истории материальной культуры Академии наук СССР и Государственного музея изобразительных искусств.

После окончания Великой Отечественной войны, экспедиция приступила к работам. Ее руководителем был назначен П. H. Шульц. С 1948 года, наряду с названными учреждениями, экспедицию проводит созданный в том же году Крымский филиал Академии наук СССР. Деятельное участие в археологических исследованиях экспедиции принимают музеи Крыма.

Пятилетие раскопки скифского городища близ Симферополя неопровержимо доказали правильность предположения, высказанного Бларамбергом, что именно здесь находился Неаполь-Скифский, столица могущественной державы скифов.

* * *

В августе 1945 года сотрудники экспедиции вышли с вокзала и на смешных маленьких трамвайчиках поехали на окраину Симферополя. Первый переулок, по которому мы пошли к древнему городищу, назывался «Скифский переулок». Это было так неожиданно и так подходило к цели нашего путешествия, что мы несколько раз перечитали название на табличке и фонарях и решили считать это добрым знаком.

Мы устроили свой лагерь в уютной, тенистой Петровской балке и по крутым ее склонам взобрались на городище.

Был уже вечер, и перед нами городище лежало, как ровное, местами холмистое плато, покрытое выжженной травой, золотистой под косыми лучами заходящего солнца. Чернели провалы окопов и траншей, оставшихся после войны, под ногами валялись черепки скифской посуды, гильзы от патронов и осколки снарядов.

Мы пошли в обход городища, определяя его границы. Оно занимает площадь около 20 гектаров и расположено на одном из выступов второй гряды Крымских гор, на левом высоком берегу реки Салгир.

С восточной стороны оно обрывается отвесными скалами, причудливо выветрившимися, отчего местами отделившиеся части скал напоминают громадные человеческие фигуры. Здесь, с этой стороны, городище было неприступно и не нуждалось в стенах, С запада его ограждала глубокая Петровская балка, С юга лежало степное плато. По холмистым возвышениям, по ямам от выборки камня мы увидела, что здесь проходила городская оборонительная стена и что здесь же должен быть въезд в город.

Столица скифов - Неаполь - была построена в центре Крыма. Отсюда видны многочисленные скифские городища, лежащие на возвышенностях вокруг Неаполя и как бы охраняющие подступы к сердцу скифского государства. В случае опасности нападения вести об этом могли передаваться от младших городищ зажженными кострами, дымом. И городища одно за другим сразу включались в круговую оборону скифской столицы. Свыше 600 лет просуществовал Неаполь-Скифский, и, несмотря на большую давность, он донес до наших дней остатки своей былой мощи, скрытой под плотной, каменистой землей.

После осмотра городища был составлен план раскопок на пять лет. В первую очередь было решено исследовать район южнее оборонительной стены, где, по всей вероятности, должны были находиться центральные городские ворота; затем были намечены участки к северу от стены, где мы предполагали жилые кварталы и, кроме того, намечались розыски некрополя - древнего кладбища. В течение пяти лет Тавро-скифская экспедиция работала, расширяя и уточняя этот план, и результаты исследований полностью его оправдали.

Городская стена, ворота и башня

Развалины Неаполя-Скифского ещё в начале XIX века возвышались над поверхностью. Но в течение ста с лишним лет окрестное население разрушало руины древнего города. Татары строили Акмечеть (на территории нынешнего Симферополя), безжалостно разбирая стены скифского городища. В царское время городская управа разрешила за плату жителям Симферополя брать камень из древних построек. Почти вся Петровская слобода построена из скифских камней. Когда весь камень был взят с поверхности, его стали выкапывать из-под земли .

Сейчас мы раскрываем лишь нижние части стен, уцелевшие от разгрома. Только в некоторых местах высота стен достигает 2,7 метра. Но по следам в обрезах раскопов, по обвалам сырцовых частей стен археолог-архитектор восстанавливает первоначальную высоту и форму сооружений.

Неаполь-Скифский был ограждён оборонительной стеной в III веке до нашей эры. Она была сложена из крупных необработанных камней на глиняном растворе. Ширина её первоначально доходила до 2,5 метра. Позднее стену расширяли и укрепляли пристройкой новых панцырных поясов. Эти оборонительные работы, видимо, предпринимались, когда Неаполю угрожала опасность со стороны иноземных захватчиков. Так, в царствование Скилура и его сына Палака, во II веке до нашей эры, к оборонительной стене пристраивается новый пояс. Это было время ожесточенных боев скифов за свою свободу, за свою землю и свой город прошв понтийских захватчиков. Неаполю-Скифскому в первые века нашей эры не раз приходилось бороться и против римских оккупантов, а это требовало значительного увеличения обороноспособности города.

Тщательные раскопки позволили нам увидеть, как укреплялись стены городища, становились все выше и мощнее. Перед основной стеной была сооружена передовая стена - протейхизма. Общая ширина стен достигает 8,5 метра, а в некоторых местах доходит до 12,4 метра. Таких мощных стен не было ни в одном древнем городе Северного Причерноморья - ни в Ольвии, ни в Пантикапее, ни в Херсонесе.

В середине южной линии оборонительной стены находился проезд центральных городских ворот. Проезд этот удлинялся по мере расширения стен, а ворота переносились к внешнему панцырю. Мы открыли место, где стояли ворота, нашли каменные плиты с углублениями для стояков. Первые, самые древние, ворота были подвесные, на петлях; были найдены плиты с круглыми подпятниками от более поздних ворот, которые вращались на «пятах». От створок сохранились куски дерева и крупные железные кованые гвозди. Ворота были сделаны из толстых дубовых досок.

Городские ворота охранялись с запада и востока двумя боевыми башнями. Восточная башня - неправильной четырехугольной формы. Как уже сказано, стены Неаполя укреплялись последовательно новыми панцырными поясами. Точно так же и боевая превратная башня сначала имела один пояс в 1,3 метра ширины, который укреплялся новыми поясам, и, наконец, ширина её стен достигла 5 метров.

В III веке нашей эры ворота Неаполя-Скифского были закрыты и жители города заложили их камнями. Этот заклад сохранился до наших дней. Для чего это было сделано? Может быть то была последняя осада города, когда скифы закрыли ворота, чтобы ни одному защитнику не покинуть город и биться в нём до конца?

На площади, к северу от городских стен, находилось множество зерновых ям, вырубленных в скале. Все они внутри обмазаны глиной, некоторые оштукатурены. На многих на них сохранились плоские каменные крышки, примазанные к венцам гипсовым раствором. В них скифы хранили запасы зерна, вероятно предназначенного для войска. Здесь же сохранились остатки больших глиняных жаровен для выпечки лёпешек. В одном месте у стены лежала груда подобранных по величине «голышей» для метания из пращи.

Все эти остатки когда-то мощных стен и башен, в небольшой своей части открытые археологами, все же достаточно ярко говорят нам о многочисленном населении Неаполя-Скифского. В течение почти 700 лет жители упорно защищали свой город, укрепляли его стены и башни, восстанавливали их после временных поражений и снова боролись за свою свободу.

Общественные сооружения и жилища

Жители Неаполя-Скифского не только укрепляли его оборонительные стены, но и украшали свой город красивыми зданиями.

Перед центральными воротами мы открыли хорошо утрамбованную площадь, покрытую плотным слоем белой известняковой крошки. Здесь сохранились остатки большого сооружения Стены его были облицованы прекрасно отесёнными плитами, сохранились углубления от колонн, одну из капителей мы нашли рядом. Крыша сооружения была черепичной. То, что эта постройка имела общественный характер, подтверждается находкой около здания мраморного обломка статуи богини земледелия с посвятительной надписью на древнегреческом языке. Здесь же был найден обломок рельефа с изображением руки, держащей посох или же древко копья, и обломок руки от мраморной статуи богини Афины. Рядом лежали фрагменты бронзовых статуй.

Нужно сказать, что здесь как раз и были найдены в 1827 году археологом Бларамбергом рельефы с портретами Скилура и его сына Палака, рельеф с Палаком на коне и надписи, упоминающие царя Скилура, Конечно, такие вещи не могли находиться в обыкновенном жилом доме или около Него.

Сооружение с колоннами на белой площади было расположено так, что каждому въезжавшему в город через главные ворота оно прежде всего бросалось в глаза. И это подчеркивало значение города как столицы скифского государства, города, с которым приходилось считаться как друзьям, так и недругам.

К северу от городских стен, внутри города, были расположены жилые здания. Мы открыли остатки нескольких из них. Крыши их покрывались черепицей, стены до 1 метра толщиной, тщательно сложенные, штукатурились, иногда расписывались. Мы нашли много обломков красивой расписной штукатурки.

Одно самое древнее здание имело большой полуподвал, высеченный в скале. В нём было найдено множество костей домашних животных; лошадей и коров, овец, коз, свиней, что свидетельствует о большом значении скотоводства у крымских скифов. Кости диких животных - кабана, сайги и особенно бобра, отсутствующих сейчас в Крыму, - говорят о том, что предгорья Крыма в те древние времена имели густые леса, воды в Салгире было тогда значительно больше. Здесь же мы нашли большое количество разбитых амфор с клеймами различных древнегреческих городов. В этих амфорах в Неаполь привозили вино с островов Средиземного моря - Родоса, Коса, Книда и из Синопы - города на южном побережье Чёрного моря. В жилых помещениях полы были глинобитными, около очагов устраивались очажные ямы, куда сбрасывалась зола и кухонные остатки.

В жилых домах мы находили много обломков самой разнообразной скифской посуды: тут были и простые ручной работы горшки и миски, начиная от больших сосудов и кончая маленькими горшочками; много лепных, лощёных сосудов. Они отличаются красивой формой и прекрасно отполированной поверхностью, иногда по блеску равняющейся с лаком на привозных греческих сосудах. Лощение было жёлтого, красного, коричневого, серого цветов, но красивее всего сосуды с блестящей черной поверхностью; иногда такие сосуды украшались глубоко врезанным узором, заполненным белой пастой. Мы нашли две такие подвесные курильницы с изображениями солнца с лучами.

Но, кроме посуды ручной работы, в Неаполе встречаются обломки тонкостенной скифской посуды, сделанной на гончарном кругу, Эта посуда отличается хорошо обработанной глиной; поверхность часто украшается лощением. Хороший обжиг говорит о том, что обжигались подобные сосуды в гончарной печи. Одну такую скифскую гончарную печь экспедиция исследовала в городище у Симферополя, близ совхоза «Красный». В печи и около нее были найдены обломки скифской гончарной посуды высокого качества. Перед нами, следовательно, скифская гончарная мастерская, производившая посуду на сбыт, У поздних скифов уже имело место разделение труда между земледельцами и ремесленниками.

В жилых помещениях мы находили красивые пластинки из резной кости, которыми украшались скифские ларцы. Узоры, с любовью выполненные скифскими народными резчиками, живо напоминают по своему характеру русскую резьбу по дереву.

Резная костяная пластинка, украшавшая скифский ларец

В конце II века до нашей эры жителям Неаполя-Скифского пришлось выдержать тяжелую осаду иноземных войск царя Митридата Понтийского и войск Херсонеса. Возможно, что город был взят и некоторое время находился во власти противника.

Во всяком случае в это время были пожары в домах. Серые и черные прослойки золы и сажи прослеживаются между остатками нижних, более древних, и верхних, более поздних, зданий.

Город сравнительно скоро был восстановлен. Об этом говорят многочисленные здания первых веков нашей эры. Остатки одного из таких зданий были нами открыты. Стены его yже, чем у более ранних зданий (до 0,6 метра шириной), нижняя часть стен сложена из камня, верхняя была сырцовой. В одном помещении полностью сохранилась большая овальной формы жаровня. На ней выпекались лепёшки. В соседнем помещении мы нашли около пятнадцати больших амфор, раздавленных рухнувшими стенами. Около одной из них лежала кучка из шестидесяти бараньих косточек. Это были «бабки», одни - сточенные но краям, другие - просверленные, чтобы их можно было нанизать на веревочку. Они служили для игры в кости.

В другом месте, неподалеку от разрушенной печи, мы нашли почти целую амфору, стоявшую в углублении, вырубленном в скале, около неё лежал крупный сосуд, стояли лощеный горшок, красно лаковые чашечки и кувшины, лепные горшочки и даже каменный сверленый топор; тут же лежала золотая бляшка. Эти остатки поздних зданий с кладовыми и двориками относятся к I–III векам нашей эры.

В самых последних из них вещи сохранились на месте и очень часто целыми; картина разрушения поздних зданий говорит о том, что оно было внезапным и что жители его бежали сразу, бросив всё своё имущество: взрослые бросали дома, утварь, дети - свои игрушки. Может быть это разрушение было совершено гуннами, сметавшими в своем движении по причерноморским степям древние города и поселения.

Раскопки жилых кварталов Неаполя-Скифского познакомили нас с архитектурой скифских жилых домов. Мы теперь знаем, что с III века до нашей эры по III–IV века нашей эры скифы строили не только юрты и землянки, но и большие каменные дома с толстыми стенами, черепичными крышами. Многие богатые дома имели по нескольку помещений, к ним пристраивались кладовые и примыкали большие дворы с зерновыми ямами, в которых археологи находили обуглившиеся зерна пшеницы, ячменя и проса. Здесь же встречались жернова и зернотерки для размола зерна. Земледелие являлось одной из основ хозяйства крымских скифов. Широко было развито и скотоводство, причем, судя по костным остаткам, в скифских стадах преобладала лошадь. Костей диких животных найдено мало; это говорит о том, что население мало занималось охотой. Интересны находки костей бобров и кабанов: сейчас они в Крыму не водятся. В те далёкие времена Неаполь-Скифскнй был окружён лесами.

Широкие торговые связи со средиземноморскими городами, с Боспором и Херсонесом, подтверждаются многочисленными находками привозных изделий, найденных в жилых кварталах Неаполя-Скифского, Мы видим здесь уже развитую городскую культуру оседлых скифов, умеющих строить дома, заниматься ремеслами и торговлей.

Мавзолей Неаполя-Скифского

Из пяти лет работы экспедиции самым интересным и замечательным по своим открытиям был 1946 год. 4 августа перед началом работ к западу от раскопок 1945 года было обнаружено несколько новых ям, вырытых жителями Симферополя для добывания глины. И здесь, в обрезе одной из них, мы заметили остатки древнего погребения; для его исследования был заложен небольшой раскоп.

6 августа начались раскопки на этом участке. На второй день показались кладки древних каменных стен и ступени каменной лестницы. На третий день было расчищено погребение мужчины в истлевшем деревянном ящике из сосновых досок. Кроме одной бронзовой пряжки от пояса, при нем ничего не было найдено. Но под этим погребением показались другие ящики, все они были покрыты плотным слоем глины, которая образовалась от разрушившихся сырцовых кирпичей, рухнувших внутри открытого нами сооружения. Раскоп был расширен, выяснилось, что погребения заполняют всю площадь и идут ярусами одно над другим.

Расчистка древних хрупких костяков в истлевших ящиках была трудной и кропотливой, А вместе с тем надо было торопиться: наступили холодные и дождливые дни. Весь состав экспедиции и даже дети были привлечены к этой работе. С утра до темноты мы расчищали погребения. Здесь уже нельзя было брать лопату в руки, приходилось работать хирургическими ножами, скальпелями, пинцетами, очищать кости кисточками, иногда просто самим сдувать землю в особо трудных местах.

Раскрыть погребение надо так, чтобы перед нами лежал непотревоженный костяк, чтобы все вещи оставались на местах и мы смогли бы увидеть, как в древности положили покойника, какие предметы поставили в могилу, чем украсили его одежду. На основании всего найденного уже можно говорить о погребальном обряде.

После тщательной расчистки погребение фотографируется, делается чертеж, зарисовки, вещи вынимаются из могилы, записываются в опись, убираются кости, земля просеивается, чтобы не пропала ни одна бусинка, и начинается работа над нижележащим захоронением.

Уже во втором и третьем погребении были найдены золотые вещи. Слух об этом облетел население Симферополя, и к раскопкам потянулись толпы «болельщиков». По бортам раскопа выстраивались ряды людей, готовых терпеливо, часами, наблюдать за нашей работой и иногда давать самые фантастические объяснения, «почему здесь такая сила покойников».

Приходилось время от времени кому-нибудь из сотрудников прерывать работу и давать краткую информацию о наших раскопках. Уже в процессе работ ещё до окончательного их завершения было ясно, что мы открыли мавзолей с многочисленными богатыми захоронениями скифской знати.

После захода солнца народ понемногу расходился, а мы уже в темноте закрывали площадь раскопок рогожами, брезентом и фанерой, и чтобы никто из любопытства не потревожил «покойников», с вечера до утра их охраняли два милиционера.

Начались заморозки, к утру земля становилась такой твёрдой, что никакими ножами нельзя было работать. Мы приносили железные листы, разводили на них огонь и, передвигая их, отогревали землю. Иногда вновь устанавливались теплые дни и шел дождь, который был страшнее мороза. И хотя костяки были закрыты, вода стекала в углы мавзолея, откуда мы её вычерпывали, чтобы снова продолжать работу.

Открытие каменной гробницы

6 сентября в северо-западном углу мавзолея, после расчистки одного из костяков, выяснилось, что под ним уже нет следующего погребения. Мелькнула надежда, что хоть в этом месте мы уже дошли до конца, Стали копать глубже, двое мальчиков-болельщиков выбрасывали землю. Через несколько минут лопата стукнулась о камень, немного дальше - тоже камень, еще дальше - опять камень. Теперь все стали помогать выбрасывать землю, надеясь, что мы дошли до скалы. Но это оказалась не скала. Перед нами лежали три большие массивные плиты, закрывавшие каменную гробницу. Средняя плита еще в древности опустилась вниз, и гробница была засыпана землёй. Была ли она разграблена еще в древнее время или плита упала под напором насыпи? Чье это погребение? Что мы найдём в нём?

Расчистка была отложена до утра, но всю ночь мы думали об этом. И все же то, что мы увидели после расчистки, произошло все наши ожидания.

Глубина гробницы была около метра. Не будем здесь подробно описывать, как расчищалось погребение, как засыпь снималась слой за слоем по сантиметрам. Работать было очень трудно, сидеть приходилось согнувшись, страшно было опереться рукой, страшно было передвинуть затёкшую ногу, чтобы не потревожить погребение. Сначала из земли показалась золотая спираль; расчищая дальше, мы дошли до кости левой руки, вокруг которой она была обвита несколько раз. Затем понемногу стали показываться самые разнообразные золотые бляшки; их положение тщательно фиксировалось на чертеже, делались фотографии и зарисовки. В земле были найдены обрывки золотых нитей. И вот здесь особенно пригодились глаза наших юных помощников. Часами они перебирала землю из гробницы, выбирая из неё каждую ниточку. Наконец, через неделю погребение было расчищено, и вот что мы увидели.

В большой прямоугольной гробнице, сложенной из хорошо оттёсанных плит белого известняка, лежал костяк мужчины. Он был положен головой на запад, правая рука была протянула вдоль туловища, левая согнута. В ногах покойника лежали три железных наконечника копий со следами позолоты на втулках, меч с серебряной рукояткой и железный шлем с бронзовыми украшениями. Справа у бедра лежал второй меч в серебряных ножнах. От кожаного ремня сохранились железные пластинки и бронзовые пряжки с фигуркой зверя и головами уточек. На этих пряжках висел колчан для лука и стрел, украшенный на конце большой треугольной золотой пластиной. От одежды сохранились остатки кожи. Она была заткана золотым шитьём и украшена множеством самых разнообразных бляшек из червонного листового золота.

Золотые бляшки из каменной гробницы

Свыше восемьсот золотых изделий скифской и греческой работы было найдено в могиле знатного скифа. На головном уборе были нашиты три круглые бляшки с изображением божества солнца, полы кафтана и концы рукавов украшены бляшками в виде звездочек, пчел, лепестков, завитками, изображающими морскую волну, и крошечными львиными головками, держащими в пасти цепочки с подвесками. Руки и ноги покойника были перевиты несколько раз длинными золотыми спиралями.

И, стоя вокруг белой каменной гробницы, мы мысленно стирались себе представить, как в далекой древности скифы опустили в нее тело своего славного царя, быть может погибшего в бою. Как они одели его в роскошный кожаный кафтан, сверкающий золотом, как заботливо снарядили его в дальний загробный мир, положив в могилу его боевое оружие: мечи, копья, лук и стрелы, все, что было необходимо воину здесь, на земле, и без чего, по их верованиям, он не смог существовать в другом мире.

Саркофаг скифской царицы

В мавзолее мы открыли более 70 погребений скифской знати. В числе их выделялся деревянный саркофаг скифской царицы, который был буквально воссоздан из земли. Вот как это произошло.

У восточной стены мавзолея слой глины был особенно плотным. При расчистке его ножами в одном месте открылась пустота, заполненная древесной трухой. Очистив её, мы увидели, что в глине осталась как бы форма от деревянной резной колонки. Расчищая дальше, мы обнаружили ещё ряд таких пустот, а также отпечатки деревянных досок с резными украшениями, окрашенными в розовый и голубой цвета с позолотой.

По расположению этих остатков от деревянных колонок, столбиков и досок удалось решить, что здесь стоял саркофаг, разрушившийся и погребённый под обвалов сырцовых стен. Глина плотно осела на части саркофага. В течение столетий дерево истлевало, превращаясь в труху, а выпуклые изображения, краски и позолота отпечатывались в глине.

Трудная задача была воссоздать облик саркофага, от которого мы имели одни следы в земле. С большим терпением и упорством работали над этим художник и реставратор экспедиции. Был сделан план расположения всех остатков, затем из пустот осторожно вынималась древесная труха, она выдувалась мехами, а часто и собственными легкими. В очищенные отверстия заливался гипс. Через день, когда он просыхал, вокруг осторожно расчищалась земля, и вот перед нами лежали гипсовые отливки колонок, досок, резных фигур животных и других частей саркофага. На отливках отпечатались краски и позолота, когда-то, столетия тому назад, перешедшие с дерева на глину, а сейчас - с глины на гипс.

Золоток кольцо из саркофага царицы

Золотая подвеска из саркофага царицы

Деревянный саркофаг скифской царицы (реконструкция О. И. Домбровского)

Руины мавзолея Неаполя-Скифского (конец II века до нашей эры)

Глиняная скифская курильница, найденная в мавзолее (II–I века до нашей эры)

Халцедоновые бусы из погребения аланского военачальника (III век)

Бронзовые бляхи, обтянутые листовым золотом, из погребения аланского военачальника (III века)

Древнегреческая надпись на обломке мраморной плиты (II век до нашей эры), найденном в общественном сооружении Неаполя-Скифского

Клейма с древнегреческими надписями на ручках амфор с острова Родоса (III–II века до нашей эры), найденные в жилом помещении Неаполя-Скифского

Золотые украшения на поле кафтана скифского царя, погребённого в каменной гробнице

Золотая подвеска, найденная на одежде скифского царя Золотая подвеска, найденная на одежде скифского царя

Бусы и золотые изделия, найденные в женском погребении в мавзолее

Ваза с изображением Эрота, найденная в некрополе Неаполя-Скифского

Теперь можно было в чертеже реконструировать саркофаг и представать его облик.

Он имел прямоугольную форму, резные фигуры фантастических животных - сфинксов и грифонов - служили ему ножками. Боковые стенки и крышка были сделаны из досок, украшенных резными гирляндами из листьев аканфа и лавра, шишек пинии и больших цветов, напоминающих подсолнух Гирлянды перевивались лентами. У торцовых сторон саркофага находились фигуры льва и сфинкса. Все это погребальное сооружение было красиво окрашено, блестело позолотой и предназначалось, конечно, для знатного лица.

Но саркофаг был разграблен ещё в древности. Сохранился женский костяк и несколько золотых вещей и бус. Однако можно себе представить, какое это была богатое погребение, если после кражи остались золотое массивное витое кольцо с двумя камнями, медальон с изображением солнца, большая золотая игла, золотые подвески, бусы и другие украшения.

Ясно, что в саркофаге была похоронена знатная скифская женщина, вероятнее всего царица.

18 ноября было расчищено последнее погребение внутри мавзолея, и работа экспедиции 1946 года закончилась. В 1947–1948 годах раскопки велись вокруг мавзолея, и мы уже могли ответить на многие вопросы, не разрешенные в предыдущие годы.

Мавзолей Неаполя-Скифского был выстроен в конце II века до нашей эры. Он был сооружён к западу от центральных городских ворот и стоял перед городской оборонительной стеной, непосредственно примыкая к ней. В плане он почти прямоугольный (8,65?8,10), стены до 1 метра толщиной сложены из квадров белого известняка, скреплённых глиняным раствором. Лицевые - южный, западный и восточный - фасады тщательно облицованы плитами, северной своей стороной мавзолей примыкал к городской стене. Сохранились нижние каменные части стен до 3 метров высотой, верхние были сложены из сырцовых кирпичей, которые рушились внутрь мавзолея, тем самым сохранив погребения до наших дней. Пол мавзолея был утрамбован и посыпан белой известняковой крошкой.

В восточной стене была видна деревянная дверь, следы которой также отпечатались в земле. Она была сделана из толстых дубовых, отесанных топором досок, скрепленных на поперечинах большими коваными железными гвоздями.

Первоначально мавзолей стоял открытым с трех сторон, но когда стала угрожать опасность нападения со стороны понтийских, а затем и римских завоевателей, жители города заложили дверь большими каменными плитами и обнесли мавзолей мощным панцырным поясом.

Мавзолей превратился из усыпальницы в боевую башню с погребальной камерой внизу и помещением для воинов вверху. Для того чтобы войти в мавзолей, вдоль западной стены его была построена каменная лестница, выходившая на городскую стену. Умерших вносили в усыпальницу по лестнице.

В течение трёхсот с лишним лет тут хоронили лиц царского рода с их семьями и слугами. Первым погребен был один из скифских царей. Для него сооружена каменная гробница, для него был воздвигнут мавзолей.

Впоследствии рядом с гробницей, вдоль западной стены, в крупных деревянных ящиках на подстилках из кошмы и звериных шкур были погребены скифские военачальники. У одного из них у правого бедра лежал длинный железный меч для рубки с коня, у другого - секира. Кожаные их колчаны со стрелами были украшены бронзовыми и золотыми бляшками. В ногах лежали уздечные наборы с фигурками зверей. Четыре коня, по скифскому обычаю, были убиты и похоронены вместе с воинами в мавзолее.

У одного из военачальников был найден резной камень из тёмнокрасного сердолика в форме скарабея (египетского жука). На оборотной его стороне с необыкновенным искусством вырезана портретная голова бородатого скифа в высокой шапке. Его облик близок к образам древнерусских князей.

Во многих ящиках были обнаружены семейные погребения - мужа, жены, ребёнка, иногда двух детей. На глаза покойников накладывались золотые пластины в форме глаз и губ. Скифы верили, что это предохраняло покойника от воздействия злых сил. В ногах и головах погребенных ставились сосуды для вина и благовоний, чашки с жертвенной пищей, клались куски бараньего и конского мяса.

В женских погребениях были найдены бронзовые полированные зеркала, иногда в деревянных футлярах, бронзовые браслеты на руках и ногах, кольца и серьги, деревянные гребни и тысячи самых разнообразных бус из тёмнокрасного и желтого сердолика, янтаря и аметиста, черного блестящего агата и молочного халцедона, горного хрусталя, цветной египетской пасты и пестрого финикийского стекла. К ожерельям привешивались подвески в виде прозрачных стеклянных слезок, сжатых кулаков, сосудиков, человеческих фигурок или головок демонов с вытаращенными глазами и открытым ртом. Скифы считали, что эти амулеты могут отпугивать злых духов, преследующих человека. Они как бы оберегали его.

Золотые бусы с подвесками из саркофага царицы

Золотая бляшка из погребения в мавзолее

Одежда погребённых украшалась золотыми бляшками и бисерным шитьём. На головки детей надевались венчики из золотых розеток, а на шею - бронзовые гривны и ожерелья. В мавзолее было найдено свыше 1300 одних только золотых вещей.

Местонахождение мавзолея с богатыми погребениями у стен скифской столицы, около центральных ворот, и то, что он стоял первоначально открытым, говорит о значении, которое он имел для жителей города.

Мавзолей с погребением скифского царя и его приближенных являлся своего рода святыней скифов: казалось, что, даже незащищенный еще стенами, он оберегал город, так же как и жители его были призваны оберегать священный прах своих властителей. Недаром еще во время нападения персов на скифскую землю, в конце VI века до нашей эры, когда персидский царь Дарий, утомленный отходом скифов, заманивавших противника в глубину своих степей, упрекнул их в трусости, скифский царь Агафирс гордо ответил ему: «…Есть у нас гробницы предков, разыщите их, попробуйте разрушить, тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за этих гробниц или нет, раньше мы не сразимся, если это для нас невыгодно».

Кто же был похоронен в гробнице?

Раскопки мавзолея окончились. В Москву увезли вещи, черепа и кости из погребений. Наиболее ценные находки были выставлены в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, они вполне заслуженно привлекали к себе внимание посетителей.

В Музее антропологии Московского государственного университета сотрудники приступили к изучению черепов, найденных в мавзолее.

Ещё при раскопках нас интересовал вопрос, кто был погребен в каменной гробнице, самой древней и самой богатой. Ясно, что это был царь Может быть даже один из скифских царей, о которых сохранились отрывочные сведения древнегреческих писателей, надписи к монеты?

Череп из каменной гробницы был передан известному антропологу М. М. Герасимову без указания места его находки. М. М. Герасимов начал увлекательную, кропотливую работу по восстановлению портретного облика мужчины, погребенного в каменной гробнице. Следуя законам соотношения между мягкими тканями и черепом, он стал покрывать последний слоем воска и постепенно, миллиметр за миллиметром, воссоздавать голову скифского царя. И вот на постаменте мы увидели портретное воспроизведение скифа пожилых лет с гордым, волевым лицом. Характерный нос с горбинкой, глубоко сидящие глаза под слегка нависающими бровями, небольшой рот и высокий, слегка покатый лоб заставили нас вспомнить другое знакомое лицо. И мы вспомнили его. Это был скифский царь Скилур, неоднократно изображавшийся на древних рельефах и монетах.

Когда мы поставили рядом эти изображения и голову, выполненную Герасимовым, для нас сомнений уже не было. В каменной гробнице был погребен Скилур.

Но тождество головы, воссозданной по черепу, с древними изображениями воинственного царя нужно было доказать путём соответствующих антропологических измерений, М. М. Герасимов с большой тщательностью выполнил эту работу и сделал интересный доклад в Институте антропологии Московского университета. На заседание собрались специалисты антропологи, анатомы, работники медицины, археологи и художники.

Сопоставления и результаты измерений М. М. Герасимова были настолько убедительными, что не вызвали возражений. Это подтверждалось и временем погребения, и богатством гробницы, к тем, что неподалёку от мавзолея в 1827 году был найден рельеф с изображением Скилура и его сына Палака и надписи с именем Скилура. Таким образом, можно считать вероятным, что в каменной гробнице был погребен знаменитый скифский царь Скилур. Этот царь, понимая силу содружества народов Северного Причерноморья в общей борьбе против иноземных завоевателей, сумел объединить скифов. Взгляд Скнлура на силу единения отражен в рассказе Плутарха. Скилур перед смертью призвал к себе своих многочисленных сыновей и, подав им пучок дротиков, предложил сломать их. Сыновья не смогли этого сделать. Тогда Скилур рассыпал дротики и, переломав их все поодиночке, сказал: «Если вы будете держаться вместе, вас никто не сможет одолеть. Если же вы будете действовать порознь, всякий вас сможет победить».

Некрополь Неаполя-Скифского

По восточному склону городища и по обоим склонам Петровской балки тянутся цепочкой склепы, высеченные в скале. В каждый из них ведет коридор, который подходит к входному отверстию. Входы в склепы закладывались каменными плитами, коридор заваливался камнями я засыпался землей. Невысокая погребальная камера обычно имеет прямоугольные очертания. В стенах вырублены небольшие ниши.

Обычно на поверхности нет никаких следов входа в склеп. Лишь по едва заметным оттенкам на растительном покрове, по почти неуловимому понижению почвы удавалось находить местоположение склепов. За пять лет работы их было открыто 28. Все они оказались ограбленными ещё в древности.

Но тем не менее, даже и разграбленные, они представляют большую научную ценность. Дело в том, что до сих пор ничего не было известно о скифской стенной живописи, а из 28 каменных склепов Неаполя 5 сохранили древнюю роспись.

Самый замечательный из них склеп № 9. Он ничем не напоминает мрачную погребальную камеру. Небольшой, уютный, с белыми стенами с яркой росписью, с четырьмя пилястрами - подпорками, он скорее заставляет нас думать о внутреннем виде жилого скифского дома, в котором еще сохранились традиции убранства кочевой юрты.

Стены склепа в верхней части обрамлены резным и раскрашенным орнаментом в виде треугольников с красными стрелами и в виде широкого пояса из зигзагообразных разноцветных полос, напоминающих крестьянские ковры-дорожки. Пилястры (столбики) расписаны ромбами, на одном из них сохранилось изображение красного петушка.

О жизни и занятиях главного хозяина этого дома рассказывает роспись на лицевой стене склепа. Слева - ковер с шахматным узором из жёлтых, чёрных и красных клеток, обрамленный красными стрелами. Около него стоит бородатый скиф в высокой шапке, в мягких сапогах. На нем широкополый кафтан с откидными рукавами, напоминающий древнерусские кафтаны. Скиф играет на греческой лире, изображение которой мы привыкли до сих пор видеть на чернофигурных и краснофигурных древнегреческих вазах.

Посредине стены, под нишей, мы видим скифа, выезжающего на охоту. Он сидит на статном тонконогом коне, напоминающем арабского скакуна, в правой руке держит повод, в левой - копьё. На голове у него остроконечная шапка. А перед ним две собаки - красная и чёрная; с яростью и вместе с тем со страхом набрасываются они на дикого ощетинившегося кабана. Он ранен, на боку у него кровь. Охота показана на фоне природы, внизу заметны изображения кустарников. Кабан водился в скифскую эпоху в Крыму, в частности в долине реки Салгира. Интересно, что сред к костей в склепе № 9 был найден череп дикого кабана.

Роспись склепа исполнена с такой жизненностью, с таким зорким наблюдением природы, что нет сомнения в том, что сам художник был скифом, наблюдал охоту, вероятно и сам охотился. Ничего похожего на роспись склепа № 9 мы до сих пор не видели в известных нам росписях Крита и Микен, Этрурии, Греции и Рима. Стиль живописи и характер орнамента склепа № 9 отличаются ярко выраженной самобытностью. Но если в большинстве склепов Неаполя-Скифского роспись была сделана доморощенными художниками, то склеп № 9 несомненно расписывал мастер-профессионал.

Интересны в склепе № 9 и расписные ниши, которые дают нам представление о скифских постройках. Восточная ниша изображает жилище с двухскатной крышей, навесы которой защищают стены от стока воды, а коньке крыши вертикально поставлена стрела, по сторонам её как бы вырезанные из дерева головы двух коней, обращенные мордами в разные стороны. Все это живо напоминает нам русскую избу с такими же резными коньками на такой же крыше.

Вторая ниша со стрельчатым сводом изображает скифскую юрту с каркасом, сплетённым из ветвей. На верхушке юрты та же стрела, а по её сторонам конские головы на длинных шеях, обращённые мордами одна к другой. Внизу небольшая лесенка.

Возможно, что здесь мы видим изображение небольшого культового сооружения - капища, стоящего на деревянных столбах, с приставной лесенкой.

Склепы № 2, 4 и 8 расписаны не художниками-профессионалами, но скорей всего родственниками умерших. Изображения здесь наивны, а иногда и беспомощны в техническом отношении. Но все же и тут мы чувствуем живое наблюдение натуры. В одном из склепов изображен скиф в неуклюжих мягких сапогах, стреляющий из большого лука. Тут же и маленькая, но выносливая большеголовая скифская степная лошадка. Плакальщицы, заломив руки над головой, причитают над покойником. Скиф в перепоясанном кафтане, с большим мечом, ведет смешного коня, похожего на восьмерку. Ниши окружены орнаментом из завитков и лепестков, похожих на язычки пламени. Наивные рисунки эти рассказывают нам о жизни и погребальном обряде скифов.

В склепах Неаполя-Скифского хоронили членов знатных скифских семей. В одном из них мы нашли более 20 костяков, Рядом со склепом часто хоронили коня, боевого друга погребенного воина. По тем немногим вещам, что остались после грабителей, можно было установить, что склепы по времени относятся к первым векам нашей эры.

Население средних классов хоронило своих покойников в земляных склепах, которые выкапывались в твердом глинистом грунте. Вход в них так же закладывался каменными плитами, а коридор заваливался камнями. В погребальных камерах иногда встречаются вместе с рядовым инвентарем художественные привозные изделия.

Бедный люд хоронили в простых земляных могилах. Они не были разграблены. Покойников клали без гробов, иногда на подстилку из морской травы, иногда завернув в кошму, а то и просто на землю. В головах и ногах ставили какую-нибудь чашечку с жертвенной пищей, лепной горшочек, зачастую даже не целый сосуд, а часть его. В этих могилках нет золота, нет мечей и копий. У женщин украшений меньше и они проще.

Раскопки некрополя дополнили наши знания о погребальных обрядах скифов, об их вере в загробную жизнь, а вместе с тем дали нам представление и об их реальной повседневной жизни, их культуре и быте.

Мы узнали, какое оружие носили воины, какую одежду они имели, какую посуду употребляли, чем украшали свой наряд женщины и дети. Мы установили, что членов царского рода, их приближенных погребали в мавзолее непосредственно у городских стен. Скифская знать хоронила своих покойников в каменных склепах поблизости от города. Средние и бедные жители хоронились подальше, уже на окраине кладбища, вдали от города, в простых земляных могилах. Всё это говорит о том, что в Неаполе-Скифском в это время было уже значительное социальное и имущественное неравенство.

В последние века существования Неаполя-Скифского среди его жителей начинают появляться сарматы. Близкая к скифам сарматская народность, в которую входили аланы, в первые века нашей эры становится господствующей в Северном Причерноморье, Раньше сарматы жили к востоку от Дона, но затем их племена распространились как на юг, в районы Северного Кавказа, так и на запад, вплоть до буго-днепровских районов. О проникновении алан в Неаполь-Скифский говорят погребения аланских дружинников с их конями. В отличие от скифских погребений, которые мы находили за пределами города, аланские погребения были обнаружены в пределах городской черты, на площади, перед центральными городскими воротами.

Здесь в 1949–1950 годах в могиле, вырубленной в скале, было открыто погребение аланского военачальника. Он был положен на спину, с вытянутыми руками и ногами; у правого бедра лежал короткий железный меч, у головы стояла амфора и находилась кость от жертвенного животного.

В ногах покойника был положен железный уздечный набор с удилами, налобником и круглыми бляхами. Крупные халцедоновые бусы были предназначены для украшения головы коня. Здесь же лежали большие бронзовые бляхи, обтянутые листовым золотом, круглые, подковообразные и в виде лепестков. Эти бляхи, очевидно, украшали чепрак и седло коня военачальника. Подобные богатые конские наборы встречались в погребениях аланских воинов на Керченском и Таманской полуостровах. Рядом с военачальником были погребены кони. Около одного конского погребения находилась детская могила с интересными золотыми вещами. Один амулет изображал миниатюрную палицу Геракла, украшенную вставками из камней и цветного стекла.

Судя по количеству погребенных коней и богатым находкам, здесь был похоронен какой-то знатный аланский военачальник со своими конями и, может быть, со своим ребенком.

Аланские погребения в Неаполе-Скифском относятся к III веку нашей эры. Они отражают изменение этнического состава господствующих слоев города в это позднее Бремя. Впоследствии скифы, аланы и тавры, смешиваясь между собой, образовали то тавро-скифское население раннесредневекового Крыма, о котором сообщают нам византийские писатели.

О чём рассказали раскопки

Пять лет работает Тавро-скифская экспедиция в Крыму. Что же нового и интересного дают эти исследования для истории нашей Родины?

Что мы знали о скифах до раскопок советских археологов? Те сведения, которые имелись у древнегреческих авторов, а также материалы раскопок скифских курганов не давали полного, разностороннего знания об этой народности. Скифы представлялись многим дикими кочевниками, не знавшими городов и городской культуры, не имевшими своего государства. Некоторые дореволюционные и зарубежные учёные считали, что скифы - это кочевые орды не то монгольского, не то иранского происхождения. Считали, что скифы существовали на протяжении пяти-шести веков, а после войн с Диофантом, полководцем царя Митридата Понтийского, они якобы пропали неизвестно куда и как.

Разве могла внезапно исчезнуть такая большая и могущественная народность, о многочисленности, смелости и непобедимости которой много и единодушно писали древние авторы?

Раскопки советских археологов на Днепре, Буге, Днестре, на Дону, Кубани и в особенности раскопки Неаполя-Скифского полностью опровергают эти неправильные, лженаучные представления о скифских племенах. Скифы никуда не исчезали и не пропадали. Раскопки в Крыму показали, что они жили здесь не менее тысячелетия - от VII–VI веков до нашей эры по III–IV века нашей эры.

До IV века до нашей эры скифы в Крыму по преимуществу вели кочевую жизнь. В IV веке в Северном Причерноморье образовалось скифское государство во главе с царём Атеем. В его царствование границы причерноморской Скифии простирались от Дуная до Дона. В Крыму, начиная с конца IV века, создаются города, укрепления, в долинах рек, около озер и у моря располагаются скифские селища. Население занимается скотоводством и земледелием, развиваются ремесла. Расширяется торговля хлебом и сырьем с древними городами Причерноморья и Средиземноморья.

Скифы создают портовые пункты на берегах Чёрного моря. Евпаторийский отряд Тавро-скифской экспедиции обследовал на западном берегу Крыма значительное число приморских скифских городищ.

В III - П веках до нашей эры столица скифов с Днепра переносится в Крым. Неаполь-Скифский превращается в главный город скифского государства.

Скифы создали не только свое государство, но и свою городскую культуру. Мы знакомимся в Неаполе с памятниками скифской архитектуры, с его мощными оборонительными стенами и башнями, с исключительно интересным мавзолеем, парадными сооружениями, украшавшимися скульптурами, с его жилыми оштукатуренными домами, крытыми черепицей.

Склепы Неаполя познакомили нас с совершенно неизвестной до сих пор скифской живописью. Среди вещей, найденных при раскопках, много привозных из разных мест, что говорит о широких торговых и культурных взаимосвязях скифов с самыми различными центрами древнего мира.

Раскопки в Неаполе-Скифском знакомят нас с той ступенью культуры скифов, когда она уже приобрела городской характер.

Но особенно важно то, что в характере скифских поселений и жилищ, в погребальном обряде (обычай хоронить в курганах и закалывать боевого коня), в скифских росписях, в предметам ремесла, в частности в посуде, деревянной резьбе, орнаменте, в одежде, мы находим всё больше и больше общих черт с культурой и бытом древних славян. Становится все яснее и яснее, что скифские земледельческие племена, наряду с другими народностями и племенами Восточной Европы, сыграли свою роль в процессах формирования восточного славянства и что древнерусская культура вовсе не создана варягами или пришельцами из Византии, как об этом твердили заграничные псевдоученые.

Русские народность и культура имеют глубокие местные корни, уходящие в глубь веков, и тут уместно вспомнить слова М. В. Ломоносова о том, что среди «древних родоначальников нынешнего российского народа, скифы не последнюю часть составляют».

Примечания:

Маркс К. Капитал. Т. I, М., 1949, стр. 187.

Древнегреческий город близ нынешнего Севастополя.

Понтийское царство находилось на южном побережье Чёрного моря.

П. Н. Шульц. Скульптурные портреты скифских царей Скилура и его сына Палака. Краткие сообщения ИИМК, XII, 1946.

В настоящее время Неаполь-Скифский охраняется как государственный историко-археологический заповедник.

М. М. Герасимов , лауреат Сталинской премии, разработал способы восстановления головы по черепу.

Война на несколько лет прервала археологические исследования. Однако патриотический подъем, ярко проявившийся в эти годы, вызвал повышенный интерес к истории древних автохтонных политических образований в партийно-идеологических, государственных и научных кругах. Именно это и стало причиной столь неординарного события, как прибытие летом 1945 г. в Симферополь Тавро-Скифской экспедиции, возглавляемой П.Н. Шульцем. Экспедиция была создана Государственным музеем изобразительных искусств и Институтом истории материальной культуры АН СССР. Основной задачей научного исследования было решение вопросов, связанных с возникновением и развитием в Крыму позднескифского государства (Красный Крым, 1945, № 165).

Работы предполагалось начать на Неаполе, в районе раскопа Бларамберга 1827 г., где была обнаружена база статуи Скилура и рельеф с изображением всадника. Другим объектом раскопок стал расположенный рядом участок оборонительной стены со следами городских ворот. В перспективе П.Н. Шульц намеревался приступить к раскопкам склепов скифской знати на некрополях Неаполя и обследовать позднескифские памятники долины Салгира. Большое внимание уделялось укреплению Кермен-Кыр, памятнику явно нерядовому среди позднескифских городищ.

Полевые работы, начатые в 1945 г., продолжались с незначительными перерывами до 1959 г. и были сосредоточены в основном на Неаполе. На некоторых участках городища раскопки продолжались и в 60-е гг. За годы исследований, в которых в разное время участвовали П.Н. Шульц, А.Н. Карасев, О.Д. Дашевская, О.И. Домбровский, В.П. Бабенчиков, Н.Н. Погребова, Т.Я. Кобец, Э.А. Сыманович, И.Д. Марченко, Т.Н. Высотская, И.В. Яценко, Е.Н. Черепанова, Е.В. Черненко, А.Н. Щеглов, были открыты оборонительные сооружения в районе главных городских ворот, мавзолей скифской знати, комплекс парадных, общественных и жилых построек, расположенных вблизи городских ворот. В северной части Неаполя были исследованы общественные, жилые и хозяйственные сооружения. На пригородной территории изучались зольники, культовые и хозяйственные постройки. Многочисленные погребения были раскопаны на восточном некрополе Неаполя. В их числе и склеп № 9 с его хорошо сохранившимися росписями.

Помимо раскопок Неаполя, Тавро-Скифской экспедицией на обширной территории были проведены археологические разведки. В работах участвовали П.Н. Шульц, Н.Н. Погребова, О.Д. Дашевская, Е.В. Веймарн, Н.П. Кацур, А.А. Щепинский. В конце 40-х - начале 50-х гг. было открыто большинство известных на сегодняшний день позднескифских памятников Предгорного и Северо-Западного Крыма. Особый интерес представляло обследование Западного Крыма, проведенное А.Н. Щегловым. К числу наиболее важных выводов исследователя можно отнести заключение о том, что прибрежные поселения Западного Крыма маркируют и контролируют дорогу, ведущую от Калос-Лимена к Херсонесу. Им же высказано предположение о том, что Усть-Альминское городище представляло собой римское военное укрепление (Щеглов, 1961; 1965). Последнее не подтвердилось раскопками, однако размещение на городище римского гарнизона представляется вполне вероятным.

Небольшие, но результативные работы проводились на городище Кермен-Кыр, где О.И. Домбровский и В.Г. Гиршберг открыли участок внешнего вала с башней и стеной, а также керамическую печь в центральной части укрепления (см. Колтухов, 1999. С. 38-39). Печь была опубликована О.И. Домбровским (Домбровский, 1957). О.Д. Дашевская, продолжив исследования Кермен-Кыра, предложила новую интерпретацию этого памятника, охарактеризовав его как важнейший форпост скифского предгорья, а также опубликовала ранее неизвестные материалы работ Н.Л. Эрнста (Дашевская 1957). В. С. Драчук издал материалы разведок на небольшом городище Джалман в долине Салгира (Драчук, 1960). В 50-е гг. были начаты раскопки на городище Алма-Кермен, позволившие уверенно говорить о присутствии на памятнике не только позднескифских (кстати, до сих пор наименее изученных культурных напластований), но и слоя, появившегося в результате пребывания на городище римского гарнизона (Высотская, 1967а; 1970).

В 1948 г., когда исследования Тавро-Скифской экспедиции только набирали темп, увидела свет работа М.И. Артамонова «Скифское царство в Крыму». В ней была убедительно сформулирована гипотеза о характере седангаризации ранних кочевников в нижнем течении Дона, Днепра и Кубани. Здесь же приведен первый обстоятельный очерк военно-политической истории «поздней Скифии». Скифское царство было охарактеризовано как военная организация или государство варварского типа. Скилур и Палак рассматривались приемниками Сайтафарна, а в отдаленной ретроспективе - Атея. Их государство, созданное для подчинения греческих причерноморских полисов, утратило прочность и строгую централизацию после поражения, нанесенного скифам Диофантом (Артамонов, 1948). Фактически работа подвела итог довоенным представлениям об истории «поздней Скифии».

Раскопки, проводившиеся в те годы под руководством П.Н. Шульца, дали свои первые научные результаты. Исследованиям некрополя Неаполя скифского была посвящена кандидатская диссертация и большая статья В.П. Бабенчикова. Исследователь рассмотрел материалы «кургана 1949 г.» и захоронения на западном и восточном могильниках скифской столицы. Он систематизировал и датировал основные типы погребений, выделив «коллективные» захоронения в курганах, аристократические погребения в вырубных склепах, погребения в грунтовых склепах, грунтовых и подбойных могилах. При этом В.П. Бабенчиков в одном случае отнес могильники Неаполя к I в. до н. э. - IV в. н. э. (Бабенчиков, 1957), в другом к I в. до н. э. - III в. н. э. (Бабенчиков, 1957а). Скорее всего, изменение хорошо обоснованной верхней даты с III на IV в. в статье, появившейся в сборнике, редактированном П.Н. Шульцем, произошло под его влиянием. Так как нижний хронологический рубеж могильников не совпадал с существовавшей в то время датировкой городища, В.П. Бабенчиков высказал мнение, что некрополь III-I вв. до н. э. еще не обнаружен. Появление в погребениях вещей сарматского типа исследователь объяснял либо проникновением в первые вв. н. э. сармат в состав городского населения, либо интенсивным торговым обменом с сарматскими племенами.

В 1951 г. была издана и первая работа Т.Н. Троицкой «Скифские курганы Крыма» (Троицкая, 1951). Она не утратила своего значения и сейчас, правда, лишь в части, относящейся к скифам - кочевникам ранней эпохи. В этой статье на материалах, полученных еще в XIX веке и явно недостаточных для надежных выводов, усматривалась прямая преемственность между погребальными памятниками собственно скифского и позднескифского времени. При этом некоторые погребения были датированы суммарно III в. до н. э. и III-II вв. до н. э. Подобная хронология серьезно влияла на историко-географические представления читателей, наглядно иллюстрируя непрерывное развитие скифской культуры в Крыму, основанное на представлениях о присутствии позднескифского населения в крымской степи. Впрочем, Т.Н. Троицкой была выделена группа так называемых курганов с коллективными погребениями. Для этого типа памятников, по ее мнению, были характерны каменные гробницы с очень большим количеством костяков. Захоронения, сосредоточенные в основном в Предгорном Крыму, датировались временем с III в. до н. э. по II в. н. э. и интерпретировались как «фамильные» усыпальницы обитателей позднескифских городищ. В обряде «коллективных погребений» исследовательница видела смешение скифских и таврских черт.

Параллельно с полевыми исследованиями сороковых-пятидесятых годов их результаты периодически публиковались в научных изданиях. Вскоре после начала работ Тавро-Скифской экспедиции была издана статья П.Н. Шульца, посвященная неапольским рельефам, изображения на которых исследователь рассматривал как скульптурные портреты Скилура и Палака (Шульц, 1946). В 50-е начале 60-х гг. появилась серия публикаций и монографий. В 1953 г. П.Н. Шульц издал монографию, в которой опубликовал наиболее яркие материалы мавзолея, раскопанного у главных городских ворот Неаполя (Шульц, 1953). Основным выводом работы стало заключение о том, что гробница была сооружена для погребения царя Скилура в конце II в. до н. э. Н.Н. Погребова, непосредственно производившая раскопки в мавзолее, опубликовала материалы погребений. Она датировала самое раннее захоронение началом I в. до н. э., посчитав его могилой Палака - преемника Скилура (Погребова, 1961). А.Н. Карасев подготовил монографию о фортификационных сооружениях Неаполя. Однако она так и не была издана. О.Д. Дашевская и И.В. Яценко опубликовали граффити из общественного здания «А» и реконструкцию росписей его стен (Дашевская, 1962; Яценко, 1960). Л.П. Харко, К.В. Голенко и Э.А. Сыманович занимались определением нумизматического материала из раскопок Тавро-Скифской экспедиции (Харко, 1961; Сыманович, Голенко 1960). О.Д. Дашевская классифицировала и ввела в научный оборот лепную керамику Неаполя (Дашевская, 1968). И.Б. Зеест охарактеризовала некоторые типы античной керамической тары, обнаруженной на городище (Зеест, 1954). В.И. Цалкин произвел определения остеологической части коллекции городища (Цалкин, 1960), а Г.Ф. Дебец, М.М. Герасимов, Т.С. Кондукторова обработали антропологический материал раскопок (Кондукторова, 1964). Э.И. Соломоник заново обработала, дополнила и опубликовала эпиграфические памятники Неаполя (Соломоник, 1962).

Таким образом, в процессе работ на Неаполе в конце 40-х - 50-х гг. был накоплен необходимый материал для решения первоочередных задач в области изучения материальной культуры, хронологии, искусства, этнической, социальной и политической истории позднескифского государства в Крыму.

Обобщающая работа, принадлежавшая П.Н. Шульцу, основывалась на материалах раскопок 1945-1950 гг. Первоначально она была заслушана на конференции ИИМК в 1952 г., а затем переработана и опубликована (Шульц, 1957). По мнению ведущего исследователя, городище Керменчик, несомненно, являлось Неаполем, упомянутым Страбоном и автором декрета в честь Диофанта. Город возник в III в. до н. э., просуществовал до IV в. н. э. и погиб в период гуннского вторжения. Строительная периодизация памятника была соотнесена П.Н. Шульцем с этапами позднескифской истории. Первый строительный период, относящийся к III в. до н. э., так и не был охарактеризован. Второй - соотнесен с эпохой правления Скилура и его отца. Он завершался смертью Скилура и строительством мавзолея. Третий период был датирован правлением Палака и эпохой войн скифов с Херсонесом, поддержанным войском Диофанта. П.Н. Щульц был убежден, что именно во втором - третьем периодах Неаполь превратился в город-крепость, резиденцию скифских царей. Четвертый и пятый строительные периоды, приходящиеся на I-II вв. н. э., по мнению П.Н. Шульца, указывали на новый подъем в период правления Фарзоя и Инисмея, когда скифы опять подошли к стенам Херсонеса и угрожали Боспору. Слои III-IV вв. н. э. свидетельствовали об упадке города. Уже на рубеже II-III вв. были разрушены мавзолей и центральные ворота. Это событие Шульц связал с победой Савромата II над скифами и таврами.

Неаполь представлялся ученому городом землевладельцев, владельцев стад, торговцев и дружинников. О сложной социальной структуре городского населения свидетельствовали серьезные различия в строительной и погребальной практике, сосуществование дворцов и землянок, царского мавзолея и расписных склепов аристократов с могилами рядовых жителей города. Особенности развития городской культуры показывали, что на раннем этапе этот центр собственно скифской культуры испытал сильное эллинское влияние, а в период вторичного расцвета оказался под воздействием сарматской культуры. Население Неаполя было в основе скифским, с незначительной примесью таврского и греческого элемента. В первые вв. н. э. здесь появились сарматы. Проникновение их в Неаполь усилилось в III-IV вв. н. э. Основные результаты исследований Неаполя в 40-50-х гг. должны были быть обобщены в докторской диссертации и монографии П.Н. Шульца, но эта работа так и не была завершена.

Очерк истории поздней Скифии, принадлежащий Э.И. Соломоник (Соломоник, 1952), в значительной степени отразил взгляды П.Н. Шульца. Скифское государство с центром в Крыму представлялось преемником государственного образования, возникшего при Атее, в ходе ожесточенной борьбу с Боспором и Херсонесом. Перенос столицы в Крым обосновывался стремлением скифов приблизиться к важнейшим торговым центрам и наступлением сарматов на Причерноморскую Скифию. Государство, достигшее наивысшего расцвета при Скилуре, включало большую часть Крыма, Нижнее Подненровье и Ольвию. Земледельцы предгорий находились в зависимости от степных кочевников и выплачивали им дань. Политическая власть ко времени Скилура имела монархический характер, а скифское царство все же не имело предпосылок для превращения в развитое рабовладельческое государство из-за преобладания свободного и зависимого земледельческого населения, а кроме того, сильных пережитков первобытно-общинных отношений. Поражение в войне с Диофантом серьезно ослабило скифов, однако не привело к полному их подчинению Митридату VI. В первые вв. н. э. силы скифов были достаточно велики и позволяли им периодически вступать в борьбу с Боспором и Херсонесом.

Э.И. Соломоник предложила новую интерпретацию пассажа Страбона о строительстве позднескифских крепостей в период войны с Диофантом. Новые материалы позволяли датировать крепостные сооружения более ранним временем, поэтому исследовательница посчитала сообщение географа свидетельством о реконструкции и усилении уже существующих укреплений, в том числе и Неаполя (Соломоник, 1952. С. 116).

Дискуссионным вопросом, как и в XIX веке, оставался вопрос из области исторической географии. Если П.Н. Шульц и Э.И. Соломоник уверенно локализовали Неаполь на Керменчике, то О.Д. Дашевская, используя иные аргументы, высказала предположение о размещении на этом памятнике не Неаполя, а Палакия (Дашевская, 1958).

Еще более интересно для нас наблюдение В.Д. Блаватского, который, исходя из собственных представлений о датировке археологического материала и традиционной интерпретации сообщения Страбона о царских крепостях, в монографии, посвященной военному делу в античном Причерноморье, отнес появление Неаполя к середине II в. до н. э. (Блаватский, 1950).

Необходимо подчеркнуть, что уже в начале 50-х гг. было высказано вполне обоснованное суждение В.В. Кропоткина о гибели Неаполя в III в. н. э. в период «готских походов» (Кропоткин, 1953). Подобного же мнения придерживалась О.Д. Дашевская (Дашевская, 1954).

Достоверность существования позднескифского государства (по крайней мере, во времена Скилура и Палака) не оспаривалась исследователями, хотя С.А. Жебелев и высказал соображение о том, что скифское государство Скилура появилось лишь в результате деятельности легендарного царя и прямых контактов скифов с эллинами, а скифская государственность закончилась вытеснением скифов из Крыма в ходе военных действий Диофанта (Жебелев, 1953).

Б.Н. Граков рассматривал государство Скилура в качестве преемника более раннего скифского государства, столица которого располагалась на Каменском городище (Граков, 1954. С. 29; 1971. С. 38). Неаполь же представлялся исследователю городом «наполовину греческим, наполовину варварским» (Граков, 1947. С. 32).

Существенно корректировало концепцию крымских археологов мнение Т.Н. Блаватской о возможности союза между Боспором и скифами в период, предшествующий походам Диофанта (Блаватская, 1959. С. 149). Не менее важным было и обоснованное заключение Н.И. Сокольского о том, что письменные источники не дают оснований считать крымских скифов независимыми, как при Митридате VI Евпаторе, так и в период правления Леандра (Сокольский, 1957. С. 100). Большое значение приобрел в эти годы и вывод Н.Г. Елагиной об автономности скифов Нижнего Днепра (Елагина, 1958. С. 56).

Мы уже отмечали, что работы Тавро-Скифской экспедиции не ограничивались лишь раскопками Керменчика-Неаполя. Однако результаты значительных работ, проведенных экспедицией на периферийных памятниках Крымской Скифии, нашли достаточно полное отражение только в кандидатской диссертации О.Д. Дашевской, посвященной позднескифским городищам (Дашевская, 1954). При классификации укреплений основное внимание было уделено их планировке. Наряду с этим была охарактеризована застройка укреплений, типы сооружений, хозяйственные ямы, особенности бытовой деятельности, керамический комплекс. Генезис лепной посуды был связан с предшествующей керамикой кочевых скифов. В этой же работе были кратко охарактеризованы известные могильники поздних скифов, «курганы с коллективными погребениями», типы погребальных сооружений: склепы и подбойные могилы. Было отмечено влияние боспорской живописи на росписи неапольских склепов и сделан вывод о связи погребальных традиций поздних скифов в Крыму и на Нижнем Днепре. Предположение о происхождении обитателей позднескифских городищ от предшествующего скифского кочевого населения О.Д. Дашевская рассматривала как возможное, но нуждающееся в дополнительном обосновании. При этом было высказано соображение о крайне малой вероятности переселения в Крым жителей Приднепровья и переноса в Крым скифской столицы с Каменского городища. Хронологические границы существования позднескифских поселений О.Д. Дашевская определяла в рамках начала III в. до н. э. - III в. н. э.

Сам руководитель Тавро-Скифской экспедиции подходил к проблеме укреплений с несколько иных позиций, вычленив из массы крепостей города Неаполь, Хабеи и Палакий, разнообразные укрепленные поселения и убежища (Шульц, 1971. С. 126-129). Он же высказал предположение о существовании в Крымской Скифии нескольких стратегических рубежей обороны: первого на Перекопе, второго по Салгиру и третьего по Альме (Шульц, 1946а). Правда, О.Д. Дашевская, подвергла эту гипотезу критике, показав, что ни одна из этих позиций не являлась пограничной (Дашевская, 1954).

Фактически к середине 50-х - началу 60-х гг. многими исследователями были высказаны мнения, которые при обобщении могли бы привести к формированию иной, нежели у П.Н. Шульца, Б.Н. Гракова и Э.И. Соломоник, историко-археологической модели скифского царства в Крыму. Так, О.Д. Дашевская усомнилась в возможности переноса скифской столицы с Каменского городища в Крым, а В.Д. Блаватский датировал возникновение Неаполя серединой II в. до н. э. Т.Н. Блаватская указала на прочную связь между крымскими скифами и Боспором во II в. до н. э., а С.А. Жебелев и М.И. Артамонов не видели причин для существования позднескифской государственности после конца II в. до н. э. Н.И. Сокольский посчитал крымских скифов зависимыми от Понтийского царства и Боспора в конце II-I вв. до н. э. О.Д. Дашевская и В.В. Кропоткин датировали прекращение жизни на позднескифских поселениях III, а не IV в. н. э. В наши дни именно эти выводы либо подтверждены с минимальной корректировкой, либо признаются весьма вероятными.